17.06.2023
Беседа с архимандритом Рафаилом (Карелиным) о духовных недугах нашего времени
Эта борьба кажется мучительной для многих современных христиан, поэтому их религиозность принимает внешние формы и застывает в них. Другим недугом нашего времени является обособленность людей и их эмоциональная холодность. В технологический век человек меньше нуждается в помощи другого человека и меньше дорожит им — его заменяет машина.
Средства массовой информации способствуют стандартности мышления. Телевизор, компьютер и другие технические изобретения все более заменяют живое общение: человек уходит в виртуальный мир, который становится его второй действительностью. В этом мире он не несет ответственности, чувствует себя свободным от обязанностей и забот — иллюзорный мир ничего не требует от него.
Духовное отчуждение нередко переходит в аутизм. Человек чувствует свое одиночество, но и в этом случае телевизор и компьютер предлагают ему общение на расстоянии, виртуальные связи без любви, какое-то мертвое общение, похожее на общение теней. Техника сокращает физические расстояния между людьми и в то же время на эмоциональном плане дистанцирует их друг от друга.
Человек перестает любить человека; ближний оказывается дальним. У него пропадает желание видеться с друзьями, ему комфортнее сидеть у компьютера. Здесь кажущееся удобство переводит общение людей на уровень прагматики. Эмоциональная холодность и отчуждение принимают степень нравственного кризиса, который более опасен, чем экономический кризис. Этот процесс в различных формах проявляется везде, причем, в технически развитых странах с большей силой и разрушительностью.
— Складывается ощущение, что у современных христиан вопросы догматики отошли на задний план: если о чем-то и говорят, то лишь о социальном служении и прочем. О различии в вере говорить и вовсе не принято. Так ли это?
— Догматическое мышление неразрывно связано с духовным состоянием человека, особенно с его мистическими интуициями. При оскудении молитвы и либерализации морали человек перестает чувствовать действие благодати в своей душе, теряет православное мышление и внутреннее свидетельство истины.
Характерно, что для святых догмат представлял собой не отвлеченное понятие, а живую истину, и отклонение от догмата воспринималось ими как потеря благодати. У современных людей притуплено это внутреннее свидетельство. Они воспринимают догматы как философские постулаты и тезисы, рассматривают их на уровне плоского рассудочного мышления и поэтому у них стирается граница между догматической истиной и духовной ложью.
Теологический максимализм прежнего времени все более вытесняется гуманистическим антропологизмом, при этом ориентиры истины теряются, духовные центры бытия и шкала нравственных ценностей сдвигаются со своих мест. Догматический индифферентизм — это слепота тех, у кого притупились религиозные интуиции. Интеллектуальная всеядность воспринимается как широта мышления и даже свидетельство любви.
Главное догматическое повреждение ума современных христиан — это потеря святоотеческого понимания Церкви как хранительницы истины, Священного Предания и Священного Писания.
Современное представление о Церкви в либеральных кругах все более приближается к протестантскому взгляду на Церковь как на человеческую общину, объединенную вероучительным согласием и ритуалами, на союз единомышленников. При этом стирается самое главное — Божественная сторона Церкви как хранительницы благодати, носительницы Фаворского света и непрестанной Пятидесятницы. Для бойких модернистов Церковь становится безхозным домом, который они приватизировали и переделывают на свой лад.
Откровение имеет две формы: Писание и Предание. Священное Предание, отраженное в символических книгах (вероучительные книги, принятые всей Церковью), догматических и канонических постановлениях Вселенских Соборов, богослужебных текстах и агиографических памятниках, все более обезценивается в глазах либерального общества.
Что касается модернистов, то для них Священное Предание — в значительной степени мифология, недостойная внимания современного «образованного» человека. А что касается догматики и каноники, подтвержденных на Соборах, то известный модернист Николай Зернов прямо заявил, что «вся трагедия Церкви началась со Вселенских соборов».
Модернисты стараются дискредитировать вероучительные источники, упразднить и разрушить, а иногда даже осмеять богословскую традицию и преемственность прежних веков, создать новое аморфное христианство, которое отвечало бы понятиям, вкусам и потребностям, а проще говоря, страстям современного общества. Модернисты стремятся не мiр просветить светом Церкви, а Церковь приспособить к мiру.
Второе догматическое извращение я вижу в стремлении модернистов переделать, а в сущности, упразднить православную сотериологию, изъять из нее догмат об искуплении и создать новую сотериологию под названием «нравственной теории спасения».Догмат об искуплении — это сердце христианства. Спасение человечества Христом заключалось в том, что Распятый Мессия принял на Себя через Свои страдания и мучения наказание, которое по справедливости Божией должно было вечно тяготеть над человечеством. Господь заменил нас Собой и этим соединил справедливость с любовью, а любовь с правосудием — в этом смысл Голгофской жертвы.
В предреволюционные годы предыдущего мятежного столетия началось движение обновленчества. Обновленцы заявляли, что современного человека уже не вдохновляет учение об искуплении и нужны новые идеи. Гуманизм как культ человека не желал и не допускал искупления, видя в этом унижение достоинства человеческой личности; его более устраивало другое учение — о том, что человек сам спасает себя через исполнение евангельских заповедей и подражание Иисусу Христу как нравственному эталону человека.
При этом часть модернистов допускали, что Христос — идеальный человек, а другие считали, что Он грешник, Который путем борьбы с живущим в Нем грехом и страстями постепенно нравственно совершенствовался и окончательно победил грех во время Крестных страданий. Это лжеучение представляло Христа не Искупителем, а педагогом и открывало путь христианизированной теософии и гностицизму.
Следует помнить, что древние гностики-докеты отвергали догмат искупления, считая распятие и страдания Христа призрачными. Апостол Иоанн Богослов запрещал христианам иметь какое-нибудь общение с гностиками. История повторяется, и подобие настоящего мы можем найти в прошлом.
— В разное время на Православие в большей или меньшей степени «давили» разные ереси. В последние столетия особенно увеличилось давление католицизма и протестантизма. Какая из этих ересей по своему влиянию страшнее для православных? От какой выработано более совершенное противоядие?
— Со времени отпадения Рима от вселенского Православия у нас накопилась обширная апологетическая литература, где подробно рассмотрены разногласия между католицизмом и Православием. Надо сказать, что с каждым столетием образовавшийся разрыв все более расширялся вследствие того, что Рим принимал новые догматы и каноны, не совместимые с учением древней Церкви.
Возрастающее влияние иезуитского ордена на Западе внесло в сознание латинских теологов мощную струю либерализма и гуманизма. Да и само слово «иезуитство» стало синонимом прагматизма и неразборчивости в средствах для достижения поставленной цели.
Между Православием и католицизмом проведены четкие границы, которые не могут сдвинуть или уничтожить ни экуменизм, ни волны нарастающей секуляризации. С протестантством дело обстоит сложнее. В отличие от католицизма, протестантизм представляет собой конгломерат конфессий, сект и теологических школ, вследствие чего он не имеет единой богословской концепции.
То общее, что характерно для протестантизма, — это отвержение и разрушение Предания и замена его частными мнениями и субъективными толкованиями Священного Писания. Именно благодаря аморфности и многоликости протестантизм легче подделывать под Православие. В этом отношении он имеет своих единомышленников и союзников — «православных» теологов-модернистов, которые стараются дискредитировать Священное Предание и разрушить изнутри Церкви само Православие. Поэтому в настоящее время протестантизм я нахожу более замаскированным и опасным противником, чем католицизм.
Что же касается противоядия от лжеучений и ересей, то я считаю главным противоядием стяжание благодати Духа Святого. Благодать делает православным не только ум, но и сердце человека, и он непосредственно ощущает и познает духовными интуициями, что спасение возможно только в Церкви, в ее Предании, догматике и литургике, что Церковь — это Ковчег, вне которого спастись от потопа зла и греха невозможно.
Однако если мы продолжим эту аналогию, то и в спасительном ковчеге нашлись Хам и Ханаан. Для спасения необходимым условием является пребывание в Церкви, однако спасение не происходит механически, а зависит, кроме благодати, от воли и жизни каждого человека.
Говорить о том, кто ближе к спасению: католики, протестанты или другие еретики — мне кажется безсмысленным. Во время потопа одни люди погибали на равнинах, другие бежали в горы, взбирались на самые вершины, но и там их настигали волны — и все вместе нашли общую могилу в бездне океана. Утонуть вблизи или поодаль от берега — одинаково...
(Публикуется в сокращении)
Вопросы архимандриту Рафаилу (Карелину) задавал Антон Поспелов
Источник. Благодатный огонь
